Протоиерей Роман МАКСИМЧУК, благочинный Тербунского и Воловского районов, настоятель Троицкого храма села Тербуны. Духовная беседа о времени и о себе
Молитва отца сберегла
У меня отец – фронтовик, не дошёл шесть километров до Берлина, когда окончилась Великая Отечественная война. Тогда я был ребёнком, он мне очень много об этом рассказывал, о нравственных поступках на войне. Когда люди выходили из тяжёлых ситуаций, у них была высокая внутренняя духовная жизнь. Отец вспоминал, как он в окопе молился перед боем и во время боя призывал имя Божие. Рядом бомба падала. Однажды рядом мина взорвалась, он был присыпан землёй. Друзья его от земли отгребли, и отец вернулся с войны даже не раненный.
Для него самое ценное было – это семья. После войны его избрали председателем колхоза. Но в связи с тем, что отец категорически отказался быть членом партии, его сняли с этого поста. И он до конца своей жизни больше никогда не баллотировался в председатели колхоза из-за отсутствия партийности.
Отец постоянно посещал храм, пел на клиросе, старался и мне привить семена веры в Бога. Я сам по себе рос любопытным, мне всё нравилось, читал разные исторические книги, чтобы понять о бытии человека, о развитии общества. Он мне что-то подсказывал, но ответить на главные вопросы, которые я ему задавал, не мог. Наверное, сказывалась большая разница в возрасте и воспитании. Поэтому где-то глубоко у меня остались семена, им посеянные, но ещё не проросшие.
Материнская любовь
Раньше, когда был молодой, на свадьбы ходил, пели там песни-шутки. И вот уже дословно не вспомню песню, она была такая длинная, минорная, заунывная, как мать хотела женить сыночка, а он всё не мог найти невесту. И мама ему нашла. Он, значит, женится на ней, а молодая после свадьбы ему говорит: нам негде жить, у тебя дома мама. Давай, говорит, отведи маму в лес, а мы будем жить в её доме. Знаете эту песню? И вот отвёл сын маму в лес, и как же он будет её оставлять? Он решил там её убить. Он убивает свою мать, и сам идёт, спотыкается, падает, а сзади слышит мамин голос: «Сынок, ты не ушибся?» Вот где материнская любовь! В Луцке эту песню пело трио «Маренычи» – муж, жена и сестра.
…Мою маму зовут Анастасия Семёновна, отца – Николай Иванович. Я самый меньший в семье. Одна сестра Пелагея осталась в живых, остальные уже умерли. Все – православные.
Не стал военным. Дорога к Храму
С детства я хотел быть военным, любил порядок, дисциплину, но меня отговорили. Дескать, ты в армии послужи, а из армии придёшь – тогда и иди в военное училище. И когда я в армии послужил и увидел отношения между офицерами и рядовым составом, то понял, что это не моя стезя. Я таким никогда не смогу быть или если и буду, то ещё хуже. Отказался я от военной карьеры. Демобилизовался из армии в 1977 году и решил, что нужно жениться. Иначе если на это не решусь, моя жизнь может пойти не туда, куда следует. А так у меня будут семья, дети, я буду о них заботиться. И спустя два месяца после армии я женился.
Выбрал свою матушку, и условием было, что мы повенчаемся. Таинство происходило в воскресный день, много людей собралось в храме смотреть: как же так – пришёл с армии и сразу решил жениться, венчаться? Во время этого таинства произошло некое чудо, которое только после нашло своё объяснение. В начале венчания жених и невеста стоят при входе в храм. Выходит священник, читает чин обручения и надевает кольца на руки, потом молодые меняются кольцами. Я невесте надел кольцо, и она взяла моё, а кольцо выпало и покатилось прямо к алтарю на центр храма и возле аналоя остановилось. Все зашумели: что такое, что случилось? А я говорю своей суженой: «Стой спокойно, случилось то, что случилось».
Прошло совсем немного лет, и я встретил человека, который стал говорить о вере, о Боге, его звали Николай, у него была чистая духовная вера. Он привёл мне пример, что когда человек умирает, поют церковный псалом: «…Не надейтеся на князи, на сыны человеческия, в нихже несть спасения. Изыдет дух его и возвратится в землю свою…» В то время как раз умер Брежнев, и Николай говорит: «И где его идеи, что так все кричали от Камчатки до Калининграда – только наш Леонид Ильич, «бедный», работал, а все остальные как будто и не трудились». Умер генсек – нет его идей. Пришёл Черненко, потом Андропов, и где их ценности, никто уже не вспоминает.
Значит, всё человеческое – преходяще. Я начал искать, а где же то – главное? И вот так пришёл к вере в Бога, начал посещать храм, детей туда приводить не только на Пасху. Начал жизнь свою так устроять, чтобы постоянно быть в храме. Конечно, вначале ничего не понимал, просто стоял, заставлял себя стоять всю службу, слушал, как батюшка проповедь говорил. Попросил его молитвослов, он дал, я оттуда переписал в общую тетрадь молитвы. Ему через неделю молитвослов возвратил. Из общей тетради я выписывал молитвы на полоски бумаги. Потому что мне было интересно молитвы наизусть знать. Я полоску вынимаю на ладошку, иду дорогой на работу и читаю молитву, иду домой, читаю молитву. Проходит два-три дня, и молитва выучена.
Семинария
Потом подумал и решился поступать в духовное заведение, в семинарию. Их тогда было всего три на весь Советский Союз – в Сергиевом Посаде, Санкт-Петербурге и Одессе. Меня благословили ехать в Санкт-Петербург. Нас, подавших документы, было четыреста пятьдесят человек, а нужно набрать всего шестьдесят.
У меня к тому времени уже было двое детей. Сын – ныне отец Владимир – тогда шёл в первый класс. И я, сдавая экзамены в духовную семинарию, себе такую молитву придумал: «Господи, если надо, чтобы я был священником, я поступлю, а если нет, тогда и не надо».
И вот интересно: сдали документы, а все говорят: Владыко митрополит Антоний Мельников (ныне покойный) будет служить в Александро-Невской лавре. От семинарии до лавры – пять-семь минут ходьбы. Было вечернее богослужение, Владыко Антоний вышел с трикирием и дикирием, благословляет, а я стою за колонной и думаю: «Надо же, наш батюшка никогда нас так не крестил». Я первый раз увидел архиерея. После службы все побежали к нему за благословением, и я тоже. И в мыслях прошу: «Владыко, благослови, чтобы я поступил». Он благословил меня, как и всех. Так получилось, что меня зачислили в духовную семинарию. Это было в 1985 году.
За три года я окончил семинарию по первому высшему разряду. Мне пошли навстречу, потому что у меня уже было двое деток. И когда я уже оканчивал учёбу, после третьего курса рукоположили в священники, и я служил в храмах Ленинграда. В том числе четыре месяца в храме Смоленской иконы Божией Матери. Тогда Блаженная Ксения Петербургская была ещё не канонизирована. Сколько тысяч людей к ней ехали! Я до сих пор чувствую её благодатную помощь. Очень много молился и Богу, и просил её помощи.
Необъяснимое
Что интересно: когда я надумал поступать в духовную семинарию, уже и молитвы знал, и выучил всё, что нужно, и жизнь свою направил, горя желанием… В такой воскресный день, это было весной, может, конец апреля, а может, май… Спим с женой, в головах у нас венчальные иконы были, и вот над головой, под ними как бы бюст брата Павла покойного возникает. А мне всегда было интересно, как там, в мире ином. И я говорю: «Слушай, Павел, а как там?» И вижу, что рядом с ним покойные дедушка и бабушка, он с ними говорит о том о сём, и вот повторяю: «Павел, скажи, ну как там и что?» А у него слёзы, как фасолины, с двух глаз капают, он на меня машет пальцами: «Читай Евангелие». А я ещё и во второй раз спрашиваю: «Павел, скажи, ну как там?» А он в ответ: «Я тебе говорю: читай Евангелие!» Трижды повторил одну фразу и пальцем погрозил: дескать, выполняй, что сказал.
Стал я священником, служу в храме где-то перед Пасхой.
И другой сон в яви снится. И вот будто иду я сверху, а под горкой как бы село расположено. Иду и вижу со двора старшего брата (он ещё жив был). Смотрю – наши родственники стоят, родичи жены брата. Я иду, а они мне говорят: «Заходи, куда ты?» Матушка с детьми там стоит. Я говорю: «Нет, дальше я не пойду». Смотрю – снизу Павел покойный идёт. Увидел меня, бросил свою жену – и ко мне бегом. Начал меня обнимать, целовать, говорит: «Спасибо тебе, теперь я иду до Ивана». Дошёл он до старшего брата, похудавший, вернулся ко мне, поцеловал: «Спасибо тебе». Вот и всё. А старший брат после умер…
В Дорогобуше и в Ровно
После окончания духовной школы вернулся домой, и наш Владыко, покойный Варлаам, направил на первый приход, который тогда открывался в селе Дорогобуш. Храму было тысяча лет, стены каменные, толщиной, наверное, метра полтора-два. И вот я приехал на первую службу, на праздник «Введение во храм Божией Матери», помазал людей – смотрю, а сверху – пороша, снег падает мне на голову. За три года мы храм отремонтировали, стену переложили, сусальным золотом покрыли иконостас. При том что в селе было всего-навсего двести пятьдесят дворов, даже колхоза своего не было, приписное село.
Владыко на всё посмотрел, и когда открывался кафедральный собор в Ровно, меня сразу в него определили. Где-то полгода послужил, и началось искушение – драки под собором. Потом перевёл Владыко меня в Сарны, это районный центр, тридцать тысяч жителей. И там служил старый батюшка, отходил уже. Меня поставили благочинным. Вот я десять лет там служил, двадцать девять священников было под моим началом.
Годы раскола
Много пришлось пережить, когда у нас было противостояние с так называемым «Киевским патриархатом». Нас обливали из пожарных шлангов. Женщины шли на службу, а с противоположной стороны – раскольники, в газеты у них была завёрнута арматура. Храм закрыт, опечатан…
Батюшка перед храмом стоит, люди ходят туда-сюда, сзади за людьми – хористы. Вот мы так и служили службу. И что обидно: никак нельзя было донести до них Слово Божие в правильном понимании, чтобы не было раскола. Не переубедить, они были все как зомбированные. Бабки шли с арматурой, парни. Вот ты стоишь и служишь, а какая-нибудь прихожанка может запросто сзади подойти и хорошенько «погладить» по голове арматурой. Не будет же батюшка в облачении биться с бабулькой, правда?
Был случай, когда веду богослужение, дьякон возглашает: «Паки, паки..», а одна бесноватая в ответ: «Собаки, собаки». Служба идёт, а она в крышки от кастрюли бьёт, будто в литавры.
Прошло месяца три-четыре. Мы служим в нижнем храме, а они, раскольники, сверху. И вот на Троицу у них там сверху шум-гам – что такое? Приезжает «скорая», той прихожанке, которая у нас бесновалась, плохо стало. Гадость и вонь в ихнем храме – вот, пожалуйста, Господь показал: что ты хотела, кричала, то и получила. Её давно уже нет в живых, умерла.
Сейчас тоже очень жалко людей. Столько выпущено церковных просветительских книг, столько интересных передач, даже и в Интернете есть, можно найти, если кто-то желает. А люди не хотят читать, познавать. Вот, говорят, я знаю «Отче наш». Но там же слова «Да будет воля Твоя». А дальше, если посмотреть параллельное место по сноске апостола Павла, «Воля Божия есть освящение ваше».
Теперь разберёмся, в чём заключается освящение человека. Мы должны знать волю Божию, в этом самое главное. Значит, мы должны искать Его воли, искать в храме, в книгах, в духовной жизни, в сердца стучаться, чтобы Господь открыл нам, на что есть воля Божия. И войн будет меньше, и не будет сирот при живых родителях. Ведь то, что сейчас происходит – страшно. Всё открыто, всё есть для освящения, а вера уменьшается…
…Потом мои дети переехали в Россию, дочь вышла замуж, зять в Воронеже был преподавателем семинарии. Владыко Мефодий, в то время епископ Воронежский и Липецкий, поставил его строить храм. Потом сын переехал в Россию.
Переезд в Липецк
Мы с матушкой фактически к детям переехали. Кому мы там вдвоём нужны? Сын посоветовал подойти к Владыке Никону: «Если благословит, останетесь, а нет – поедете в Воронеж». С Владыкой Никоном поговорили, он мне сказал: «Поезжай служить в Тербуны». Когда я зашёл за бумагами, мне прокомментировали: «Как? Вас, митрофорного протоиерея, посылают в Тербуны, будто в ссылку?»
Вот приехал я в этот район. Что увидел? Бледный домик, две охапки стареньких досок, ни подсвечника – голые стены. Начал служить первые службы. Стал организовывать первые подсвечники, алюминиевые мисочки с песком на подоконниках, какое-то приспособление вроде аналоя, первые молебны. Потом пошло уже развитие прихода.
Что делать, если человек попадает в тупик? Просить у Бога мудрости, чтобы этот тупик «шестым чувством» предугадать, а если не получится, то чтобы Господь дал мудрости выйти из него. Потому что все мы сейчас строим сами для себя разные «тупики» – своими необдуманными фразами, поступками. Всегда нужно заранее подумать о том, что получится от того, что я делаю. Доказывать никому ничего не надо. Человек должен иметь крепкую духовную основу. Угодно Богу – значит, будет, неугодно – не будет. Всё так просто.
Сила Акафиста
Когда мы переезжали с матушкой в Россию, машину загрузили, я облачения вёз, и Чашу, и кресты, и богослужебную литературу. Всё это происходило ночью. И вот остановились, километров десять-пятнадцать до границы, на таможне, всё накрыто брезентом, покрывалами. Встали, прочитали Акафист «Нерушимая стена», молитву и приезжаем на таможню.
«Что везёте? Что в машину загружено?» – «Да так, домашние вещи, дочь замуж вышла». – «Ну ладно, езжайте». Никто даже не проверил. А если бы подняли брезент?.. А там – кресты напрестольные, кресты с украшениями. На такую контрабанду нас с матушкой можно было бы «раскрутить», что мало бы не показалось. Но таможенники нас не досмотрели.
Едем назад, машина абсолютно пустая. Дескать, зачем же молиться? Проезжаем таможню: «А что у вас под сидушкой? Что в багажнике? Что под ковриком?» Всю машину пересмотрели. Мы ехали без ничего. Эта небольшая история – про то, где сила и Бог. Про помощь Божию, когда Господь помогает.
О добродетелях
Наверное, самая главная добродетель – когда человек в каждом своём ближнем видит творение Божие. Не помню, какой святой говорил, что для него не имеет значение – мужчина это или женщина, молодой человек или в преклонном возрасте. Каждый раз он видит, что перед ним творение Божие. И он с этим человеком ведёт беседу как с Божией душой. Вот этот мой первый встречный и есть мой ближний. Нужно каждый раз найти, чем можно послужить своему ближнему. Об этом же говорил балкарский поэт Кайсын Кулиев: «Легко любить всё человечество, соседа полюбить сумей!»
О грехах
Какой грех в моём понимании наиболее аморальный? В связи с этим хочу вспомнить ситуацию, которая случилась с преподобным Агафоном. Идут его ученики, молодые ребята, и говорят между собой, дескать, а давай мы посмотрим на Агафона, какой он будет рассерженный. Подходят к нему: «Авва Агафон, что ты не постишься?» – «Ну, бывает, простите, братья». – «Отец Агафон, говорят, что ты очень любишь женщин, это правда?» – «Ну, может, и бывают мысли, простите, братья». – «Говорят, что ты вообще аморальный образ жизни ведёшь?» – «Ну, может, и было в мыслях, простите, братья». – «Агафон, говорят, что ты еретик?» – «О, нет». Спрашивают: «А почему ты с теми согласился обличениями, а с этим – нет?» – «Потому что те присущи каждому человеку. А грех – это когда говорят, что человек еретик. Это значит, что человек идёт против Бога. Я никогда не хочу идти против Бога. И не хочу быть еретиком. А с тем со всем я согласен».
Что скажу Богу на сугубом суде
На каждом суде, даже человеческом, если кто в нём когда-то участвовал, страшно смотреть, когда в зал заходят люди в государственной форме и говорят: «Встать, суд идёт!» И мы понимаем, что скоро приговор и человек получит, допустим, два-три года тюрьмы. У него имеется адвокат, можно решение обжаловать, а можно просто терпеливо отсидеть этот срок и выйти потом на волю.
Ну а на Божьем суде – другие правила. Тут адвокат один, твой ангел-хранитель. Как ты провёл свою жизнь, так и будет. Ангел-хранитель записывает и твоё покаяние, и твои слёзы, твои хорошие дела. И вот когда душа встанет на суд Божий, то ангелу-хранителю будет или не будет что предъявить в оправдание за прожитую жизнь.
Человек может хлопотать каждый день: и дом построить, и машину купить, и даже дачу на Канарах соорудить. А ему там, наверху, скажут: на что потрачены силы? А ни на что. Мы все исполняем волю Божию и должны воплотить таланты, которые дал нам Бог, с чем бы они ни связаны, во славу Божию. Кто имеет дар пения, должен пением Господа прославлять: «Пойте Богу нашему, пойте». А можно на сцене выступать во славу Господа или с теми же талантами – показывать разные безобразия. Что именно делать – каждый выбирает для себя сам.
Можно ли сказать, что моя жизнь интересная? Не знаю, это примерно как медаль: можно с одной стороны посмотреть, а можно – с другой. Для меня моя жизнь – интересная. Если бы снова пришлось начинать, я бы, наверное, пошёл теми же стопами, только с той разницей, что сразу после средней школы – в духовную, пока память ещё молодая и всё усваивается. А пришлось уже в зрелых годах прийти. Но когда Господь призывает и в десятом часе, и в третьем, и в пятом – нужно всегда идти к Богу.
«Семейная» служба
– Когда я начал служить священником, мне очень хотелось на соборной службе священников, когда самые младшие по хиротонии становятся дальше от престола, стоять хотя бы третьим, четвёртым, поближе. …А не успел, как говорится, и глазом моргнуть, как уже и сам часто возглавляю соборную службу. Жизнь наполняется и постепенно уходит…
А ещё мне хотелось, чтобы настало время хотя бы несколько раз сослужить «семейную» службу – чтобы с одной стороны сын стоял, с другой – зять, и внуки мои пономарили… То есть чтобы была семья – Церковь Божия – и все вместе служили Богу. Долго об этом мечтал. Но не зря говорят: если человек чего-то очень сильно захочет, Господь ему посылает.
Так и случилось. Служба завещанная состоялась: стояли рядом сын и зять-священники, и внуки пономарили. Спасибо Господу за всё!
Источник: